Несколько тысяч наскальных изображений, сконцентрированных на небольшой площади (примерно 15 гектаров), невольно подводят к мысли о нелегкой, длительной и целенаправленной деятельности их создателей. Однако Чу-Илийские горы находятся в пустынной зоне с резко континентальным климатом. Здесь крайне мало воды и очень скудная растительность. В настоящее время это один из малонаселенных районов Семиречья. Геологические данные свидетельствуют, что климат района Тамгалы в эпоху бронзы был аридным, близким к современному (Аубакиров Б., Словарь А. и др. 1994, с. 37-41), то есть сухим, с высокими температурами и малым количеством осадков и, естественно, непривлекательным для проживания. Бессмысленно и бесполезно, с практической точки зрения, массовое заселение территории, на которой по объективным причинам нет возможности трудиться для жизнеобеспечения и расцвета. К примеру. В конце восьмидесятых и начале девяностых годов, на территории комплекса, в качестве сторожей отделения совхоза, проживала семья Мельниковых. Хозяйка крайне скептически отнеслась к попытке женщин археологической экспедиции вырастить некоторые овощные культуры. Мельниковы все необходимое закупали в Алматы. Вопреки совету, были привезены саженцы помидор, высеяны огурцы, посажен картофель. Принципиально тщательный уход, на удобренных грядках, не дал урожая – растения погибли до стадии цветения. Представляется очевидным, что решающим фактором оказались почва и состав воды. Следовательно, настоящие растения комплекса прошли длительный эволюционный отбор. Таким образом, надо думать, что основная масса растений, употребляемых в пищу, так же генетически не подготовлена к этим условиям. Это к вопросу о земледелии. Из дикорастущих в этом регионе, нет растений, способных служить надежным источником пищи для человека. Что касается животноводства, то дикорастущие растения с большим образованием зеленой массы, произрастающие в Тамгалы, такие как солодка, эфедра, гармала, чий и другие мало пригодны для выпаса животных, а то и совсем не съедобны. К примеру гармала и эфедра. И, на конец, не перенаселение же в эпоху бронзы, которого, надо полагать, не было, способствовало вытеснению части людей в зону аридного климата. В Тамгалы следы какой-либо трудовой деятельности, адекватной по масштабу созданному комплексу петроглифов, отсутствуют. Тогда сразу же возникают вопросы: откуда появились художники, выбившие несколько тысяч рисунков? для кого они их высекали? Уместно отметить, что рисунок - продукт человеческой деятельности, которому необходим зритель, равно как и всякому другому продукту требуется потребитель. Но петроглифы не транспортабельны. Итак, Тамгалы существуют вопреки выше изложенным соображениям. И это первое слагаемое их необычного явления - феномена.
Пока, формально выдерживая линию феноменальности комплекса, вторым слагаемым феномена Тамгалы, можно назвать редкие виды растений, встречающиеся только в Чу-Илийских горах: тюльпан Регеля, пион Кушакевича, Недзведския Семиреченская и другие.
Третья составляющая ¬- высокое изобразительное мастерство древних художников. Выразительность технико-художественных черт петроглифов, относящихся к эпохе бронзы и составляющих ядро тамгалинского комплекса рисунков, обилие выполненных в одном стиле изображений реально существующих животных либо существовавших ранее, мифических персонажей и антропоморфных фигур воспринимается повествовательной структурой. Совокупность факторов, задействованных в подаче изображений зрителю (здесь и единство техники исполнения рисунков, и соответствие масштабов отдельных изображений, и т. д.), позволил исследователям говорить о тамгалинской традиции (Медоев, 1979, с. 164), или тамгалинском стиле (Марьяшев, Горячев, 1992, с. 13). Ощущение динамики действия, взаимосвязи изображенных субъектов ложится в основу эвидентности (очевидности) рисунков и повествовательного сюжета. Однако эвидентности мнимой. Этот факт был замечен специалистами (Самашев, 1998, с. 197-208; Марьяшев, Горячев, 1998, с. 46-48). Мнимая очевидность периодически и вызывает попытки интерпретации рисунков. Таким образом, наличие факторов, задействованных в создании иллюзии очевидности повествования, мы и отметим как третью составляющую тамгалинского феномена. Попытки объяснить функциональное назначение тамгалинского комплекса петроглифов путем систематизации отдельных рисунков и композиционных сцен так и не сняли с него клишированного наименования "святилище".
"Святилище" (культовое место) - комплекс почитаемых объектов с едиными территориальными границами, на которых совершались ритуальные действия в честь духов местности (у петроглифов), умерших предков (на могильнике), покровителей семейно-родовой общины (в жилище и на поселении)" (Тиваненко, 1989, с. 5). Для многих Тамгалы именно таким местом и является. По определению. Но есть основания предполагать, что Тамгалы - нечто большее. Много большее.
Одна из недавно вышедших работ посвященных, изучению тамгалинских петроглифов ”Изобразительный ряд петроглифов эпохи бронзы святилища Тамгалы.” (Рогожинский,2001,с.7-43.) оканчивается выводом автора что системный анализ изобразительных памятников (петроглифических комплексов) представляется весьма перспективным как метод выявления таксономических единиц для классификации археологических источников, на базе которых возможно создание историко-культурных реконструкций.
Этот исследователь, посвятивший изучению петроглифов Тамгалы более двадцати лет, предлагает столь же тщательно проанализировать другие подобные памятники истории с целью выявить таксономическую единицу. Продолжая работу предшественников, он остается приверженцем систематизации. Систематизация - способ изучения объектов достаточно привлекательный. При наличии структуры мы, сумев поместить объект в систему, уже достаточно много о нем знаем. Это называется типологической экстраполяцией. Метод позволяет, сжато и полно отвечать на вопрос "Что это?" за счет соотнесения структуры интересующего нас объекта со структурами других объектов, принадлежащих данному типу. Соответственно, знания об одних объектах, относящихся к некоему виду, мы проецируем на наш, еще не изученный, объект. Таксономия - очень хороший инструмент для изучения больших и разнообразных групп объектов. Видимо, поэтому и предлагается изучать многие петроглифические комплексы с целью "выявления таксономических единиц". Таксономической единицей является таксон. Таксоном называется определенное множество сходных объектов. Тут-то мы и натыкаемся на "подводную часть айсберга". Можно бесконечно долго выявлять петроглифические комплексы, отдельные рисунки, описывать и подсчитывать количество изображенных козлов, оленей, лошадей, знаков и т.д., но никогда так и не понять, зачем они изображены. Пониманию не помогут ни сводные таблицы, ни "эвидентность" систематизации. Камнем преткновения окажется вопрос о критерии, признаке, по которому будут отбираться соподчиненные объекты в таксон. Суть такова. При изучении того или иного объекта мы сравниваем свойства одного объекта со свойствами других, уже изученных. На базе проведенного сравнения делаются определенные выводы. Однако разные сравнения приводят к разным выводам. Сравнивая, например, человека и дерево, можно прийти к выводу, что у этих объектов есть следующее общее свойство: наличие центрального ствола и боковых отростков! Что, кстати говоря, доводилось слышать в словесных баталиях применительно к тамгалинскому комплексу, когда антропоморфную фигуру "солнцеголового" определяли как "майское дерево" со ссылкой на “ Золотую ветвь” Фрезера.
Возникает вопрос: результаты какого сравнения мы хотим получить? Что нам надо? Нам нужны ответы на ряд вопросов, связанных с комплексом: почему он находится в месте не благоприятным для ведения домашнего хозяйства; почему нет адекватного количеству рисунков следов другого рода деятельности; с какой целью выбиты рисунки; почему здесь и для кого они предназначены; какую информационно-понятийную нагрузку они отражают и т.д. В любом случае, выявленные на настоящий момент <<изобразительные ряды>> хоть и позволяют в какой-то степени систематизировано описывать наскальные рисунки Тамгалы, тем не менее, ни на йоту не продвигают в понимании описываемого феномена.
Впрочем, систематизация и не обязана отвечать на вопрос о происхождении и функциональном назначении объектов, подвергнутых структуризации. Жестко структурированы растения в ботанике, животные в зоологии, химические элементы в химии и т.д. Однако эти науки не отвечают на вопрос, почему произошли растения, животные, химические элементы. Эти вопросы вне сферы изучения этими же науками. В них предмет изучения рассматривается как данность, самостоятельный объект, подлежащий изучению. Таким образом, объяснение тамгалинского феномена и обоснование функционального назначения комплекса, на выявленных иконографически устойчивых элементах маловероятно. Поскольку такой подход основан на систематизации извне. Такая систематизация постулирована. Постулирована по определению отбора множеств в таксон: “иконографически устойчивый элемент”. Постулированная систематизация чаще всего становится самоцелью и “уводит” исследователя от вопроса инициировавшего исследование. Автор публикации ”Изобразительный ряд петроглифов …” (Рогожинский,2001,с.3) наглядно демонстрирует развитие событий в таком направлении. Закончив системный анализ комплекса Тамгалы, он призывает провести системный анализ ряда других петроглифических комплексов, с целью выявления таксона для классификации, теперь уже, археологических источников (не уточняется каких) на базе которых возможно будет создание историко-культурных реконструкций. Таким способом можно только множить изобразительные ряды, присваивая им имена соответствующих петроглифических комплексов.
Понятно, что систематизация как механизм познания, заложен в нас природой. В психологии познания так и говорится, что процесс познания начинается с акта восприятия, в котором изначально предполагается категоризация (Бруннер Ж. 1977 с.13). С другой стороны ясно, что никакая степень точности классификации не приблизит нас к открытию мифолого-ритуальных текстов и историко-культурных конструкций. Создается ощущение тупика. Поскольку попытки систематизировать тамгалинские петроглифы в постулированной форме не принесли успеха в решении вопроса о функциональном назначении комплекса, логично будет отказаться от них и применять с иной целью.
О ситуации, в которой проблема кажется неразрешимой, выдающийся философ XX века Мамардашвили М.К. писал: <<...нужно не гнаться за исправлением отдельных ошибок или пороков, а рвать корень, менять систему координат» (Мамардашвили 1993, с . 3 5).
Таким образом, объяснение тамгалинского феномена маловероятно на основе систематизации извне. Человек, внесший в вопросы систематизации неоценимый вклад А.А. Любищев, справедливо полагал, что форма системы не может быть постулирована. Она может быть лишь открыта. Для разных объектов свойственна своя форма естественной системы. Естественной формой системы может быть только такая, которая построена на основе внутренней логики, живущей потребностью системы изнутри. Главное свойство естественной системы заключается в том, что она обладает "встроенным законом", определяющим ее форму. Исследователь, описывая новый таксон, обязан создать уникальный диагноз этого таксона - и система сама "попросится" в свои естественные формы структуризации. С целью выявления внутренней логики, понимания причин образования и функционального использования комплекса Тамгалы прежде потребуется категоризировать сам комплекс. Как мы уже отмечали, за ним закрепилось определение “святилище”. Далее категоризация комплекса “переключалась” на системный анализ собственно рисунков. Можно видеть, что по ряду параметров наш комплекс соответствует категории святилищ, но позволяет предполагать его как структуру, вбирающую в себя составной частью понятие культового места (по Тиваненко). Тогда что же это? В качестве рабочей гипотезы предположим, что Тамгалы - это поселение отшельников, ведущих аскетический образ жизни из религиозных и мировоззренческих побуждений - монастырь.
Рассмотрим ряд фактических моментов комплекса Тамгалы, трактовка которых возможна в пользу выдвинутой гипотезе.
ПЕРВОЕ.
Допуская истинность высказанного предположения, мы, сразу получим ответы на ряд вопросов. Итак, если комплекс - поселение отшельников, то становится понятным, почему он находится в месте, где нет следов другой интенсивной деятельности, кроме рисунков. Склонность отшельников к аскетическому образу жизни не способствует интенсивному развитию хозяйственной деятельности. С другой стороны легко объясняет появление комплекса в аридном климате. Высокие температуры в летнее время, редкие дожди и скудная растительность, малое количество источников с солоноватой водой и, наконец, цветы которые не растут более нигде. Некоторые из них, как выяснилось, не встречаются даже в других местах земного шара. Иными словами, таким образом, были заданы условия исключительного положения лиц живущих в таком месте. Исключительные особенности самого места автоматически переносились и на его обитателей. Как видим, на этом уровне, противоречий выдвинутой гипотезе нет. Этим предположением достаточно полно закрываются вопросы феноменальности комплекса по первому и второму слагаемым. Естественно, решение вопроса возможно только в случае охвата всех задействованных факторов. Структура, вобравшая в себя и логически связующая все рассматриваемые факты, допускает их взаимопроникновение и “переплетение”. Так образуется увязанное воедино, комплексное восприятие разнообразных, внешне не связанных фактов, являющих собой единое понятийное ядро. По этой причине при рассмотрении одного вопроса невольно приходится обращаться к фактам рассмотренных в других вопросах.
ВТОРОЕ.
Наиболее объемным и сложным является вопрос об очевидности - эвидентности – третьем слагаемым феномена комплекса. Петроглифы Тамгалы расположены по территории не равномерно, а локально концентрируются на нескольких скальных массивах. Часть комплекса, которая считается центральной, вмещает пять локальных скоплений рисунков.

На сегодняшний день они условно поделены на пять, так называемых групп. Первое на что хочется обратить внимание то, что (рис.1 по Рогожинскому) "В этом ущелье находятся наиболее крупные скалы, покрытые густой темной патиной, которая служит хорошим фоном для рисунков. В средней части скалы образуют своеобразный амфитеатр, состоящий из нескольких ярусов, и внизу имеется ровная площадка, где могли бы собираться жители округи..." (Марьяшев, Горячев, 1998, с.60). Согласно этой характеристике, место видится подобранным для сообщения чего-либо группе слушателей. Более детальные исследования подтверждают эту мысль. Проведя ряд расчетов и графических построений, другой исследователь пишет: "...нам удалось определить участки местности, откуда все плоскости с многофигурными композициями видны одновременно. Площадь участков достигает 45-60 кв. м и более, что при нормальной проксемической дистанции (0,75-1,2м) позволяет одновременно "вмещать" до 60-80 человек. Удаленность площадок от скал с петроглифами различная: I группа - 75-80 м; II группа -Д5-20 и 25-30 м" (Рогожинский .... 1с. 23-24). В результате сложных графических построений и практических наблюдений автору указанных исследований удалось достаточно точно определить места для слушателей. Далее он провел эксперимент с лекалами изображений. Чистые копии миколентной бумаги водой прикреплялись к скалам, что воспроизводило рисунки светлыми (именно так они выглядели в свое время) на черном фоне скал, а испытуемые (люди, ранее незнакомые с петроглифами) с расстояния 30 м, стоя на площадках, опознавали изображения. 90% изображений были опознаны безошибочно. Ошибки в определении или вовсе невозможность определить были связаны с отсутствием у испытуемого представления о собственно предмете изображения (там же, с. 24 - в сноске).
Более того, исследователю удалось выявить примечательную вещь: "Одиночные фигуры бегущей вправо лошади выбиты перед многофигурными композициями приблизительно на расстоянии короткого шага. Они хорошо видны слева направо вдоль скальных террас, но не различимы со зрительной площадки. Участник эксперимента - "ведущий" — перемещался в заданном направлении, останавливаясь напротив одиночных петроглифов. Зрителям, находившимся в фокусе оптимального видения, при каждой такой остановке, открывалась определенная композиция, перед которой оказывался "ведущий". Непроизвольно внимание участников сосредотачивалось на конкретном сюжете, а остальные петроглифы оказывались как бы вне их видения. Этот естественный эффект основан на функциональном различии центрального и периферического зрения и мог также использоваться при демонстрации изобразительного текста, представленного на скалах святилища. Для коллективного восприятия изобразительного текста необходим подвижный ориентир (курсор), позволяющий последовательно концентрировать внимание на разных участках массива и синхронно переводить направление зрительной оси наблюдателей. Эту роль может выполнять "ведущий", перемещающийся от объекта к объекту в поле их зрения. Для "ведущего», знакомого с содержанием композиций, нет необходимости видеть их фронтально: его положение напоминает ситуацию "учитель у доски" (там же, с. 24, 25). Хотелось бы добавить, что графические построения, позволяющие выявить фокус схождения перпендикуляров от плоскостей с рисунками, легко использовать для выявления акустического фокуса. Звуковые волны, отражаясь от плоскостей с рисунками, будут направлены опять-таки к площадке со слушателями. Поскольку основная масса рисунков имеет тенденцию фронтального ориентирования к слушателям, то и речь ведущего будет дополнительно усилена отражением от петроглифов. Этот акустический эффект также был подмечен несколькими исследователями, но отнесен к каньону в целом. Замечено, что в нем можно общаться, не напрягаясь на расстоянии 100-150 м. Площадки для зрителей, удачное расположение рисунков, наличие курсора для "ведущего", удачное соответствие акустического эффекта - вот набор аудиовизуальных характеристик, в большей или меньшей степени присущих четырем из пяти групп петроглифов. Группа под номером четыре не имеет “площадки для слушателей”, она имеет только точки (!) обзора (см. рис.1). Все продумано, учтено (при таком количестве совпадений в случайность уже не верится) и исполнено в эпоху бронзы! Естественно предположить, что создание таких аудиторий под открытым небом стало результатом внимательного предварительного изучения тамгалинского каньона и, соответственно, наличия некоего генерального плана. Итак, аудитории. Факт наличия аудиторий в комплексе Тамгалы позволяет предполагать о проведении в нем обучающе-просветительной работы. Естественно, вообразить, что группа отшельников выбила тысячи изображений и читают друг другу лекции, было бы абсурдно. Возникает вопрос: а кто слушатели? Для кого это все и зачем? С позиции положения монастыря проведение агитационной и просветительской работы вполне допустимо. Расширение круга единомышленников укрепляет статус института, возвышает его и увеличивает сферы влияния.
ТРЕТЬЕ.
Логично и уместно отметить, что известные сегодня местонахождения петроглифов типа Тамгалы сосредоточены главным образом в центральной и южной частях Чу-Илийских гор и противолежащих к югу предгорьях Заилийского Алатау: в урочищах Каракыр, Унгурли, Ой-Джайляу (Марьяшев, Горячев, 1992, с. 13), Актерек (Мирзабаев, 11990, с. 137), Узун-Каргалы и др. К этому списку можно добавить еще десяток мест, на выходе горных ущелий к низменности, со следами жилья и скалами с петроглифами (Сараев,1992с.22,40). Ближайшее такое место выявлено в горах Дегерес. От комплекса Тамгалы до поселения в этих горах 60км. Сомневаться же в том, что жителям предгорий знакомы рисунки Тамгалы, не приходится. Многие наскальные изображения горных ущелий выбивались подражая стилю рисунков Тамгалы. В тоже время среди известных материалов географически близких памятников Центрального (Байконур), Южного Казахстана (Арпаузен, Койбагар и др. в Каратау, Аксу-Джабаглы), Восточного Семиречья (Ешкиольмес, Баян-Журек) и Киргизии (Жалтырак-Таш, Саймалы-Таш) нет наскальных изображений с устойчивым сочетанием признаков петроглифов Тамгалинского стиля. Как видно география “влияния” Тамгалинского комплекса достаточно хорошо обрисовывается. Расстояния в несколько сотен километров внушительны, но не кажутся недостижимыми, даже в эпоху бронзы. В любом случае есть основания предполагать высокий статус Тамгалы в своем регионе.
ЧЕТВЕРТОЕ.
Такое положение нашего комплекса должно чем-то обеспечиваться и поддерживаться. Любой монастырь (согласно гипотезе) имеет свою особенность, “изюминку’ вокруг которой складывается и протекает жизнь его обитателей. Не обделен этим “чудом” и комплекс Тамгалы.
На рис.1. хорошо видно, что группы первая, вторая и третья легко образуют территориальное объединение, практически соприкасаясь границами. Группы же четвертая и пятая находятся на значительном удалении от трех первых, но могут условно объединяться между собой. Присмотримся внимательнее к последним.
IV группа самая большая по протяженности и занимает южный склон, образующий левый борт ущелья. Массив имеет ступенчатое строение с двумя террасовидными поверхностями. На нем выделяются два участка с высокими вертикальными плоскостями, ориентированными практически строго на юг. На нижней террасе практически нет рисунков, на второй они образуют крупное панно. В центре массива выделяется плоскость 118 площадью 10 кв. м с группой солярных и других персонажей. Эта плоскость занимает самую высокую позицию как в массиве IV группы, так и во всем каньоне (святилище) и хорошо видна с любой точки южного направления. Это так называемый пантеон << все боги >> эпохи бронзы. Однако при фотосъемке плоскостей с наскальными изображениями, проводимой в 1992 году, оказалось, что плоскость 118 (все боги) сфотографировать вблизи без искажений невозможно, а если отступить вниз по склону, то она становится невидимой.

Единственная точка, с которой хорошо, и практически фронтально, просматривается плоскость 118, обнаружилась на противоположном склоне каньона - в массиве V группы. Как уже было отмечено, IV группа не имеет площадки для слушателей, а только точки для обозрения. Вероятно, что эта плоскость и не была предназначена служить иллюстративным материалом для “группы слушателей”. В этой связи рассмотрим скальный массив V группы. Он охватывает два склона правого борта долины. Северная сторона массива обращена к скалам IV группы; на этом участке долина делает поворот на 90°, и сужается до ширины около 50 м. В строении западной стороны массива хорошо выражены террасы, одна из них и представляет особый интерес. Пологая терраса – пандус - плоскость заменяющая лестницу, шириной 1.2 м. и длиной 25 м. плавно поднимаясь практически от основания скального массива, позволяет свободно перемещаться вверх (влево) вдоль отвесных скал западного склона.

Широкая, ровная, легкая для подъема под углом 8° , терраса приводит << никуда>> - к обрыву. В этой точке правый борт каньона делает резкий поворот, в результате чего из поля зрения, стоящего в этом месте, выпадает склон, на котором человек стоит, и возникает ощущение парения над землей. Все, что открывается взору, видно сверху, хорошо просматриваясь в деталях. Этот природный пандус оканчивается небольшой площадкой размером 1,3 ×2 метра и поднимает над дном каньона на высоту 3-3.5 метра. Рисунки V группы остались за спиной, терраса закончилась. Прямо, по ходу террасы, на противоположном склоне видна плоскость 118 IV группы – все боги! Они видны, но недоступны: зрителя от изображений солнцеголовых отделяет ширина каньона (50м) и русло реки Тамгалы на дне его. Уместно отметить, что на плоскости 118 изображения солнцеголовых, в среднем, по размеру в пять раз больше других рисунков комплекса. Это позволяет уверенно предполагать, что по замыслу авторов они должны быть видимы с большого расстояния. Выявленная нами небольшая площадка V группы, не только допускает возможность видеть пантеон, но и производит сильное психологически впечатление на присутствующего: изображения богов - и их недоступность, ощущение приподнятости над землей плюс эхо. Громко произнесенные слова на той площадке эхом отражаются от массива IV группы с плоскостью118.
Совокупность этих факторов позволяет предположить назначение такой площадки для общения с богами и обращения к прихожанам – природная “кафедра”. По своему назначению она близка амвону в церкви и минбару в мечети, но полного соответствия нет.
В пользу функциональной взаимосвязи IV и V групп говорит и следующий факт. Терраса – пандус, ведущий к “кафедре”, ориентирована строго на север (отмечено сотрудницей института Казреставрации Е.Н. Рипинской).
Итак, имеем: боги <<смотрят>> почти строго на юг – вниз, поскольку занимают <<самую высокую позицию>>, а человек с “кафедры”, самим расположением пандуса, нацелен смотреть на север – и вверх. И видеть богов! Более того, над изображением божеств, еще выше, с незначительным отклонением, в вечернее время сияет Полярная звезда ,вокруг которой происходит видимое вращение всего небосвода! Хотелось бы добавить, что очень важно, за сопкой с изображением божеств, в том же <<северно-полярном>> направлении, внизу расположен могильник эпохи бронзы(рис.2).

Расположить все перечисленные нами объекты в одну линию не позволил рельеф местности. Но, с другой стороны, такое расположение (незначительный разброс) этих объектов, позволяет молящимся с “кафедры” обращаться персонифицировано. При этом все они, включая молящегося, лежат в створе директрисы оси вращения небесной сферы.
“До того, как время было осознано человеческим разумом, все вокруг представлялось совершенным. Мир считался прикрепленным к прекрасной, вечной, никогда не заходящей точке-Полярной звезде… Полярная звезда с вращающимся вокруг нее каждую ночь небесами считалось гигантской мельницей, мелющей золото и богатство, источником всей жизни и порядка, точкой неподвижности, вокруг которой вращается все остальное. Позднее греки назвали эту точку Омфалесса, от слова omphalos (пуп), означающего центр всего. На латынь оно переводилось как umbilicus, от которого мы получили слово umbilical (пупочный). Полюс был пуповиной Земли, и вся мощь, вся сила и вся божественность исходила от этой точки. Вавилоняне называли ее «Материнской Связью Небес». Эта связь точки неподвижности с Землей рассматривалась в некоторых культурах как полюс или ось, стержень - на котором вращается золотой жернов. Другие культуры рассматривали ее как Космическое Дерево, Дерево Жизни Сада Эдем или измерительный стержень. Древние общества пытались отобразить на Земле бессмертную жизнь небес, богиню, Мать Мира. Поскольку считалось, что вся сила исходит от полюса, Космического Центра, из этого следовало, что можно достичь авторитета, власти и мудрости для управления“ (Бернадет Бреди, 1999, с.4-5). Можно только догадываться как высоко самооценивалось обитателями комплекса обладание столь значимым местом. Представление о существовании невидимой небесной оси и прохождении ее через IV и V группы комплекса косвенно свидетельствует наличие адорантов. Внизу, под местом, которое названо нами кафедрой, на северном склоне V группы, на скальной плоскости примыкающей к дороге, изображены антропоморфные фигуры в позе поклонения. При перемещении людей по комплексу неминуемо придется пересекать эту невидимую ось. Надо полагать, что праздное хождение поперек небесной оси не допускалось - требовалось, как минимум, преклониться. Предполагаемое назначение этого рисунка на предписание действия допустимо еще и потому, что выполнен он в месте, с которого даже приблизительно не видно где, там вверху, находятся пандус и кафедра.
ПЯТОЕ.
<< Ядром комплекса во все времена оказывался участок ущелья – каньон, где концентрируются пять основных скоплений петроглифов Тамгалы (I – V группы). Здесь нет остатков жилых и хозяйственных сооружений, но вблизи скал с петроглифами имеются древние захоронения и культовые сооружения. … В упорядоченной планиграфии памятников проявляется, на наш взгляд, функциональное деление комплекса на культовую зону и хозяйственную периферию, изолированные в древности друг от друга нейтральным <<буферным>> пространством. Поселения (стоянки) обнаружены исключительно в горной части урочища; в условиях мелкосопочного рельефа они занимают ограниченные площади в 300-120 кв.м.>> (Рогожинский, 1999, с.9). Как видим, планиграфии памятников наше предположение соответствует.
ШЕСТОЕ.
В описании результатов раскопок могильника Тамгалы II а (южная группа), примечательно соотношение количества реальных захоронений и символических (кенотаф). Из 11 раскопанных сооружений могил в 7 не обнаружено захоронений.
Факт наличия символических захоронений в составе комплекса Тамгалы не служит доказательством верности выдвинутой гипотезы, но легко трактуется в пользу последней.
Практическая деятельность людей эпохи бронзы, как и во всякое иное время, закладывает в сознание человека определенные навыки-установки. Они не подвергаются сомнению. К числу таких практических аксиом относится убеждение о том, что через две точки можно провести только одну прямую. Таким образом, если однажды было объявлено и продемонстрировано (не будем забывать об аудиториях) о том, что комплекс Тамгалы - место, через которое проходит ось вращения вселенной, то при отсутствии компаса, эта установка не может быть подвергнута сомнению в течение длительного времени. А так как в умах древних связь точки неподвижности с землей (так называемая невидимая ось вращения) рассматривалась как Дерево жизни, пуповина земли, “Материнской Связью Небес”, то логично предполагать всю значимость захоронения в таком месте. Вполне допустимо даже символических,
Наличие большого количества рисунков изображающих различных богов, мифических существ и т.д. свидетельствует об относительно мифическом представлении о течении жизненных процессов, что неминуемо предполагает веру в духов и души, а соответственно и в реинкарнацию.
Появление символических захоронений на родовых кладбищах во время военных столкновений вполне объяснимо. Но оно не приемлемо в случае могильника Тамгалы: там не было массового заселения. Кенотафы в могильнике этого комплекса могли появиться по причине исключительности данного места, с целью, например, “гарантии возрождения”. Во всяком случае, традиция хоронить усопших в створе северного направления сохранялась длительное время. Археологам хорошо известен факт того, что “цепочки” курганных захоронений ориентированы именно так. Не является ли это рудиментом представлений заложенных еще в эпоху бронзы? Планировку разметки курганов, естественно, совсем не обязательно делать по компасу, достаточно сориентировать их по Полярной звезде. Фиксация же направления в археологической экспедиции делается по компасу. В результате имеем ситуацию, когда курганы сориентированы на север, но непонятно почему. Внятных объяснений этому пока нет.
Несколько обособленно, но, дополняя сказанное, хочется отметить, что в тюркском и русском языках темная, ночная, без солнечная сторона света – это север (Семби, 2001, с.173). В то же время север – «страна мертвых». На берегах рек, текущих в сторону «страны мертвых» совершались жертвоприношения, совершались обрядовые действия, возводились жертвенные сооружения «оба» (обо) (Сембин, 1999, с.99). Что соответствует расположению исторических памятников комплекса относительно речки Тамгалы, которая за пределами его устремляется на север. В совокупности, приведенные факты, позволяют логически предполагать, что на каком-то уровне культурного развития в миропонимании определенных сообществ большое значение придавалось северному направлению и оно было связано с миром усопших.
Поскольку Тамгалы, своеобразно, “жестко привязаны” к северу (о чем говорили раньше), то в период расцвета этих представлений комплекс имел большую притягательность. Что и могло послужить образованию символических захоронений.
СЕДЬМОЕ.
Наскальные рисунки I, II и III групп, расположены восточнее рисунков IV и V групп и, практически соприкасаясь границами, образуют кривую. Начинается она I группой на северо-востоке, затем переходит в южное направление и оканчивается III группой, внедряясь в самостоятельное (очень маленькое) ущелье южного направления см. рис. 1. Почему с севера на юг, а не наоборот? Говорить об этом позволяет изображение “бегущей лошади” о котором ранее упоминалось как о “курсоре для ведущего”. На рисунке, изображение лошади - курсора движется слева на право, на протяжении всего скального массива, а это соответствует направлению с севера на юг. Когда речь идет об эвидентности наскальных изображений комплекса, то в первую очередь имеют ввиду рисунки II и III групп. Рисунки этих групп, прежде других, наталкивают на мысль о предназначении их иллюстрировать некий повествовательный сюжет. Интересно, что ‘площадки для слушателей” наиболее ярко отслеживаются у этих же групп. Поскольку упомянутые группы удалены от IV и V групп изображений, то, вероятно, они и не были задействованы в процессиях связанных с этими рисунками. При этом рисунки I – III входят в состав комплекса в целом. Следовательно, их назначение в данной структуре иное и вполне самодостаточное.
В теме выдвинутой гипотезы приемлемо, что отшельники Тамгалы, помимо отправления ритуалов занимались и просветительской деятельностью. Об этом свидетельствуют аудитории. Естественно, что информация, сообщаемая слушателям, не касалась вопросов ведения домашнего хозяйства. Тогда о чем же? В представлениях обывателей – современников, отшельники монастырей - обладатели неких сакральных знаний. Одним из самых животрепещущих вопросов всех людей и во все времена был и есть вопрос, касающийся души человека, его смерти и возрождения. Важность его заключается не в проблеме будущности индивидуума, а в том, что он является организующим поведенческие основы членов сообщества. В зависимости от ответа на него, закладываются нормы поведения и взаимоотношений, институт обрядовой деятельности и т.д. Как правильно жить? Что, когда и как правильно делать, чтобы гармонично вписаться в круговорот природных процессов? Знания о гармонии мира природы предполагаются у тех, кто занимается их изучением. В нашем случае это обитатели Тамгалы.
Рисунки lV и V групп, в ранее представленной функциональной нагрузке, не могут иметь прямого отношения к данной теме.
Повествование о душе усопшего, о трудностях, сложности ее путешествия в загробном мире, преодолеваемых препятствиях на пути к новому рождению на земле – вот спектр вопросов которые должны быть иллюстрированы наскальными изображениями. Повествование такого порядка вынуждено задействовать объекты и субъекты мифологического порядка. Свидетельство тому легенды и мифы всего мира.
Итак, речь должна идти о душе усопшего и ее перипетиях в путешествии там и с “того света”. Наскальные изображения I и III групп начинаются на севере и продолжаются в южном направлении.

То, что север – страна мертвых уже было оговорено. Повествующий движется согласно курсора, что вынуждает его вести повествование от севера к югу. Об этом, так же, говорилось несколько раньше. Следовательно, ряд наскальных изображений, этих групп, иллюстрирует события, сюжет которых ведется из страны мертвых в мир живых. В таком представлении, помимо прочих изображений, должно быть основное действующее лицо. «Изображение палиценосца относится к «сквозным» образам, но на участке А – это центральный персонаж» (Рогожинский,2001, с.27). Далее. «Палиценосец – главная действующая фигура повествования. Округлая голова, мощный торс, широкие плечи и подчеркнуто узкая талия; палица с круглым навершием, удерживаемая на плечах обеими руками, чуть согнутые в суставах ноги – таковы основные черты, рисующие героический образ» (Рогожинский,2001, с.28). В нашей концепции должна быть путешествующая и страждущая душа усопшего, а тут герой с палицей. Однако, этот персонаж – главная действующая фигура, встречается на всем протяжении повествования, движется с севера на юг. То, что он вступил на трудный путь, полный неведомого, требует стойкости духа и подготовленности, но зачем ему оружие - палица? Нет ни одного сюжета во всем комплексе, где бы этот персонаж вступал в сражение и использовал свое оружие.
Пропп В.Я. , в исследовании исторических корней волшебной сказки, убедительно доказал, что сказочный персонаж всегда отправляется на “тот свет” и там проявляется как герой. Примечательно, что предметы, которыми снабжается герой очень разнообразны, «но среди этих предметов есть один, на который стоит обратить особое внимание. Это – палица. Палица эта железная, она обычно требуется до отправки героя в путь (герой заказывает ее в кузнице – В.В.С.) … Что это за палица? Чтобы испытать ее, герой бросает ее в воздух (до трех раз). Из этого можно было бы заключить, что это - дубина, оружие, однако это не так» (Пропп, 1986, с.49). Далее автор отмечает, что положение усопшего в могилу обставляется как снаряжение его в длительное путешествие. Подобные представления бытуют у индейцев Северной Америки, Бенгалии, в Египте, Лотарингии (Франция) и Скандинавии. Пропп В.Я. приходит к выводу, что: «особая обувь …, равно как и особый посох, в сказке превратились в железную обувь и железный костыль, а при непонимании значения этого мотива посох превращается в палицу – оружие» (Пропп, 1986, с.51). По иронии стечения обстоятельств наш, предполагаемый путешественник на тот свет, соответствует “реальному” (по Проппу) по всем параметрам, кроме одного – палица. Сказочный герой имеет посох называемый палицей, персонаж Тамгалы несет палицу, а желательно, чтобы нес посох.
Если рисунок нашего героя рассмотреть с учетом того, что все пропорции художником соблюдены верно, то палица, в реальном представлении выглядит несоразмерно большой. Навершие ее такой же величины как и голова несущего ее. Использование такого предмета в качестве оружия невозможно. Логично предполагать, что это не оружие, а палка (посох!) к одному концу которого привязан узелок с нехитрым скарбом пешего путника.
Надо полагать, посох вполне бытовая вещь в эпоху бронзы, а способ переноса чего-либо с его помощью обычный прием и по сегодняшний день. Автор изображения «палиценосца» нарисовал плечи и талию стилизованно (отмечалось раньше). Поэтому с полным основанием можно предполагать, что стилизация коснулась изображения в целом, а значит и посоха с узелком, на плече. Посох был изображен как символ путешественника – всем хорошо известная и легко узнаваемая вещь.
В каких сценах задействован рассматриваемый персонаж? Среди сотен рисунков I и III групп выявлены несколько других персонажей, которые рассматриваются как антиподы палиценосца. Это так называемые «ряженые». Имеются сцены с различными другими персонажами, где присутствует, либо угадывается палиценосец. «В иконографии мотива «палиценосец-ряженый» бросается в глаза статичность персонажей,… таким образом, передан специфический вид действия – речь, диалог персонажей… вероятно, - «спор», «словесный поединок». Антагонизм персонажей, враждебность их действия – диалога подчеркиваются противопоставлением их типических черт: звериной оболочке, бесформенности и уродству ряженых противопоставляется стройность, сила и мужественный вид палиценосца» (Рогожинский, 2001, с.30).

По поводу «бесформенности и уродства ряженных» можно было бы и поспорить поскольку этот образ концентрирует в себе и отражает представление людей о его роли. Надо думать, что в этом смысле, он наилучшим образом являет своего героя. Ряженным этот персонаж назван потому, что на нем угадывается шкура животного вывернутая шерстью наружу. За этим не надо понимать человека надевшего ее. Наиболее вероятно, что это символический образ, отражающий определенные силы и их воздействие. Какова может быть роль шкуры образа? Надо полагать отрицательная. Но может ли шкура животного восприниматься отрицательно, если она неизменная часть домашнего обихода? Может. Один из известных и достаточно широко применяемых способов отучения младенца от груди матери основан на применении ворсистого фрагмента шкуры. Иногда это волосы из прически самой матери. Суть в том, что к груди (вокруг соска) прикрепляется волос или кусок шкуры мехом наружу, ворсинки которых попадут в рот – включается рвотный рефлекс. Этот безвредный и надежный способ отнимания от груди, на всю жизнь в бессознательной памяти человека закладывает негатив к шкуре и ворсу. Кроме того, излишне активных, шаловливых и непослушных детей принято запугивать неким персонажем “который заберет”, “унесет” и т.д. При этом иногда для усиления эффекта используют меховую одежду мехом наружу, что так же откладывается негативом в памяти и связано с подобием шкуры животного. В прошлом вид одежды, сшитой из шкур, которую носили мехом наружу, в русском языке, называли ягой (Даль, т.4, с.672). Покрой этой одежды прост, она практична и, что весьма вероятно, была в практике жизни уже в эпоху бронзы и здесь. Естественно она имела свое (другое) название, но применяться с целью “страшилки” могла вполне – дети всегда дети. Так или иначе, но широко известный сказочный персонаж «баба-яга» - явление международное и обладает схожими признаками. Яга – северная богиня подземной страны мертвых, в широкой степени обладает признаками трупа и зооморфности – говорят специалисты. К выше изложенному можно добавить, что таким же международным явлением отмечена и практика зашивания усопшего в шкуру животного. Такой способ положения в могилу, в прошлом, замечен практически у всех скотоводческих племен (Пропп, 1986, с.70-71). Таким образом, если рассматривать «ряженного» как персонаж предназначенный для негативного восприятия, то наличие на нем звериной шкуры вполне оправдано.
Еще одним элементом «ряженного», нуждающимся в объяснении, является его “крюкорукость”. Рассматриваемый персонаж вместо ладоней рук имеет крючкобразный изгиб в виде верхней оконечности пастушеского посоха. Посох пастуха – длинная палка с загнутой верхней частью – универсальный инструмент для человека длительное время сопровождающего стадо на выпасе. С его помощью легче перепрыгнуть через широкий ручей, отогнать либо отбросить змею, нагнуть ветку дерева и т.д. Особый интерес представляет изогнутая часть пастушьего посоха. Находясь среди стада длительное время, пастух может свободно перемещаться внутри отары - среди животных – они его не пугаются – привыкли. Но попытка поймать животное руками, на открытом пространстве, может оказаться проблемой. Любое непривычное поведение пастуха вызывает паническое бегство животных. При этом разбегается все стадо в целом. Потребность же отловить конкретное животное с целью осмотра либо на убой возникает часто. Наблюдательность человека и знание физиологических особенностей животного позволили решить проблему отлова с помощью этого посоха. Пастух, не вызывая паники среди животных, всегда может подойти к любому животному в стаде и загнутым концом посоха подцепить его за заднюю ногу у основания. Для удержания животного таким способом даже не требуется особых усилий. Посох с загнутым верхним концом – инструмент, с помощью которого пастух имеет возможность проявить свою власть и даже лишить жизни. Образ изогнутого крюком верхней части палки – пастушеского посоха, стал символом безграничной власти, вплоть до лишения жизни. Различные жезлы многих правителей имели такую же форму (подробнее см. Смирнов, 2004.).
В образе «ряженного» нет такого жезла – у него нет рук, его руки изображены в форме таких крюков. Логично будет предположить, что персонаж «ряженного» в целом является символическим воплощением – квинтэссенцией – самой сущности проявлении враждебных человеку сил, ее олицетворением. Таким образом, в целом похоже, что палиценосец, на протяжении массивов трех групп, преодолевает различного рода препятствия и совершает действия, позволяющие ему продвигаться дальше и дальше на юг.
Продвижение героя с севера (страны мертвых), с преодолением препятствий, к югу (страну живых) – мотив хорошо известный. Аналогов ему в человеческой культуре много. Наскальные рисунки массивов рассматриваемых групп иллюстрируют повествование об этом пути и препятствиях на нем. Ближайшим аналогом, освещающим эти проблемы, являются так называемые КНИГИ МЕРТВЫХ. Известно, что тексты их предназначены для прочтения над телом усопшего. Однако Египетская Книга Мертвых и Тибетская Книга Мертвых или Бардо Тодол являются не только книгой наставлений для мертвого или умирающего, но и наставлением живущим в то, к чему и как готовиться в отношении неизбежного ухода. Они о том, что ждет человека, когда он умрет, что ожидает его на границе состояний и далее до последующего нового рождения. Удивительно, но, похоже, что комплекс Тамгалы донес нам еще одну книгу Мертвых – Великую книгу Великой Степи. Причем в рисунках.
Только теперь можно говорить о правомерности воздействия на зрителя ряда факторов, создающих ощущение очевидности повествования – третье слагаемое феноменальности комплекса Тамгалы. Но в свете рассматриваемой гипотезы это уже не феномен, а скорее закономерность.

Таким образом, рассмотрев ряд фактов и возможных логических выводов на их основе, гипотезу, о комплексе Тамгалы, допустимо считать рабочей гипотезой для создания историко-культурной реконструкции функциональной нагрузки комплекса. В целом, в период расцвета Тамгалы представлял некий культурный центр. В истории культуры человечества известно о наличии подобных центров. “Древние общества пытались отобразить на Земле бессмертную жизнь небес, богиню, Мать Мира. Поскольку считалось, что вся сила исходит от полюса, Космического Центра, из этого следовало, что можно достичь авторитета, власти и мудрости для управления, занимая физический центр племени или группы. Таким образом, центральная позиция принадлежала вождю, царю или королю. Этот наделенный властью сидел на определенном камне или стоял рядом с определенным деревом и заявлял права на мощь небесного полюса, держа жезл или скипетр, символизирующий полюс или стержень священной мельницы. … Эта философия божественной силы исходящей от центра, отражалась на всех уровнях человеческого общества от местонахождения правительства в стране до центрального положения очага в доме.
Кельты называли эти центры Тинг, слово, по-прежнему присутствующее в названии многих мест в Великобритании – например, Тингуолл вблизи Ливерпуля, Тингли (созвучность с названием комплекса Тамгалы отнесем на счет случайности – В.В.С.) рядом с городом Лидс и Тингрит в Бедфордшире – и указывающее на то, что эти места считались центром правления этих областей … центр племенных земель был всегда отмечен священными камнями. Эти камни, позднее символизируемые флагштоком, любой ценой защищались во время битвы, так как этот центр был сердцем племени и душой его народа. Одним из многих доисторических мест, отражающих эту концепцию, является Стоунхендж…” (Бернадет Бреди 1999, с.5). Комплекс Тамгалы вполне допустимо рассматривать как подобный центр “души и сердца” своего народа. В нем жили люди, обладающие особыми знаниями. Проживание их проходило по типу жрецов древних кельтов – друидов. Они совершали жертвоприношения, были врачами, учителями, прорицателями. Уместно отметить (ранее вопрос врачевания не затрагивался), что в пределах комплекса произрастают ряд растений, применяемые как в практике шамана, так и в лечебных целях. К ним относятся: эфедра, гармала, мята, конопля, солодка. В пределах комплекса перечисленные растения растут локальными группами. Гармала, больше известная как адраспан, широко применятся и в настоящее время для различных окуриваний. Расшифровка Тибетских манускриптов по медицине показала, что по частоте использования, в рецептуре, на втором месте, после женьшеня, - солодка. Любопытно отметить, что Вавилоняне (XI в. до н. э.), унаследовав культуру шумеров, так же применяли растения с лечебной целью и хранили их в помещениях, окна и двери которых обращены на север (Полуденный, 1979, с.5)
Территориально расположенный обособленно, этот культурный центр, жрецы, проживающие в нем, имели тесную связь с основной массой населения. Ближайшим местом по климатическим условиям благоприятным для проживания и ведения хозяйства являются предгорья Заилийского Алатау (отмечено в ТРЕТЬЕМ моменте доказательства). Пеший переход, к примеру, от гор Дегереса до комплекса Тамгалы займет не более трех дней. В этих горах масса исторических памятников уверенно датируемых эпохой бронзы, Наскальные изображения Дегереса так же явно выбиты в тамгалинском стиле. Целостную и логически выдержанную картину может дать понимание того, что такие места как Дегерес, Бериктас, Бесмойнак, Жаманты, Каргалы, Майбулак и другие подобные, представляют собой, в каком то смысле, своеобразные “филиалы” Тамгалы. Наличие наскальных рисунков в перечисленных местах это не дань моде. Наскальные рисунки – пласт культуры какого-то времени и выбивать их, надо думать, где захочется и что вздумается, было недопустимо. Возможно те, кто по статусу был наделен этими полномочиями, и были представителями центра Тамгалы?
Мысль о том, что Тамгалы – межплеменной центр высказывалась и раньше, но при этом предполагалось, что он востребовывался для проведения сезонных ритуалов плодородия (Марьяшев, Горячев, 1998 с. 59-60). Возможно. Однако факты, изложенные в свете выдвинутой теории, позволяют эту мысль поднять еще выше. И говорить о Тамгалы не только как о храме под открытым небом, а скорее как о храме, в конструкции которого заложено само небо. В этом и кроется настоящий феномен комплекса ТАМГАЛЫ и его создателей.

ЛИТЕРАТУРА

Аубекеров Б.Ж., Словарь А.А., Жакупова Ш.А., Гринева Л.И., 1994. Геоморфологическая и неотектоническая карта урочища Тамгалы // Архив НИПИ памятников материальной культуры РК. Об.579,№ 01. Алма-Ата.
Бернадет Бреди., 1999. Неподвижные звезды. т.1. Москва.
Дж. Брунер., 1977. Психология познания. Москва.
Даль В.И., 1991. Толковый словарь великорусского языка. т.4. Москва.
Мамардашвили М.К., 1993. Картезианские размышления. Москва.
Марьяшев А.Н., Горячев А.А., 1998.Наскальные изображения Семиречья. Алматы.
Марьяшев А.Н., Горячев А.А.,1992. Археологические памятники эпохи бронзы урочища Ой-Джайляу (Семиречье) // Археологические исследования в Казахстане. Межвузовский сборник научных трудов. Алма-Ата.
Марьяшев А.Н., Горячев А.А., 1993.К вопросу типологии и хронологии памятников эпохи бронзы Семиречья // РА. № 4.
Мирзабаев А.С., 1990. Наскальные изображения Актерека( Семиречье) // Проблемы изучения наскальных изображений в СССР. М.
Пропп В. Я., 1986. Исторические корни волшебной сказки. Ленинград

Полуденный Л.В., СотникВ.Ф., ХлапцевЕ.Е., 1979. Эфирномасляничные и лекарственные растения. Москва.
Рогожинский А.Е., 1999. Могильники эпохи бронзы урочища Тамгалы // История и археология Семиречья. Алматы.
Рогожинский А.Е., 2001. Изобразительный ряд петроглифов эпохи бронзы святилища Тамгалы. // Алматы.
Смирнов А.М., 2004. Изображения посохов на антропоморфных изваяниях эпохи неолита в северном Причерноморье и средиземноморье. Аналогии, интерпретации. // Памятники археологии и древнего искусства Евразии (сборник статей). Российская академия наук институт археологии. Москва
Самашев З.С., 1998. <<Шаманские>> сюжеты петроглифов Казахстана (к изучению мировоззрения древнего населения) Вопросы археологии Казахстана. Выпуск 2. Алматы-Москва.
Сараев В.В., 1992. К методике изучения петроглифов Заилийского Алатау.// Маргулановские чтения. Москва.
Сараев В.В., 1992 а. К вопросу изучения археологических памятников Заилийского Алатау. // Археологические исследования в Казахстане. Алма-Ата.
Сембин М.К., 1999. <<Мир мертвых>>в фольклоре тюркских народов и его отражение в топонимике. //Алматы.
Семби М., 2001. Не <<Ночь>>, а <<Север>> (к реконструкции некоторых древнетюркских топонимов). // Алматы.
ТиваненкоА.В., 1989. Древние святилища восточной Сибири в эпоху камня и бронзы. Новосибирск.